Пресса

16.03.04
ПАВЕЛ СЕРБИН: "БОРЬБА ЗА ОПЕРУ БЫЛА БОРЬБОЙ ЗА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПОДРЯД"
Екатерина Бирюкова, сайт "Известия.ру"

Вышли в свет две записи молодого оркестра Pratum Integrun, являющиеся революционными сразу по двум показателям. Во-первых, они записаны в новом для России формате супераудио-CD. Во-вторых, на них звучит музыка первых профессиональных русских композиторов - Дмитрия Бортнянского и Максима Березовского. С художественным руководителем оркестра Павлом СЕРБИНЫМ встретилась музыкальный обозреватель газеты "Известия" Екатерина БИРЮКОВА.

- XVIII век был не так уж давно, а для русской музыки он словно средневековье. Проблема только в советском музыкознании, считавшем, что до Глинки русской музыки не было?

- Нет, и тогда были люди, которые говорили: "Ребята, это замечательная музыка, ее надо исполнять". Но их было мало. К тому же в советские годы было очень неудобно понимать, что первые русские композиторы учились за границей. Что они сочиняли музыку для православной церкви. Ведь каждый из них за это пострадал в советское время. Например, духовную музыку Бортнянского или не исполняли вовсе, или перетекстовывали. Были поэты, которые вместо псалмов, на которые написаны его духовные концерты, вставляли стихи про природу.

С духовной музыкой ситуация, конечно, лучше - внутри церкви она все-таки сохранялась. А светская музыка просто игнорировалась. Например, итальянские оперы Бортнянского нельзя было признать русскими, потому что они на итальянском языке и потому что впервые были поставлены в Италии. А когда он в Россию приехал, то стал писать "опера-комик" на французском тексте для двора Павла Петровича. И их тоже нельзя было считать русской музыкой. Таким образом, шесть прекрасных русских опер оказались за бортом. К тому же многие первоисточники просто были недоступны - оказались за границей после 1917 года.

- Как вы их теперь разыскиваете?

- По-разному. Есть, например, такая международная система RISM, которая объединяет все библиотеки и которая собирает все нотные издания XVIII века в единый каталог. Он есть в печатном виде. А манускриптный каталог есть в виде CD-ROM и раньше был в виде онлайновой службы. Центр этой системы - во Франкфурте. Сейчас, насколько мне известно, Евросоюз урезал им финансирование и эта система прекратила свое существование. Но они успели издать огромную серию по печатным нотам, через которую нужно было, просто как через сито, просеять русских композиторов и проверить, какие издания были найдены в Европе за последние двадцать лет. Поскольку наши музыковеды этого никогда не делали, то там всплыло огромное количество новых изданий.

- А может быть, что они просто где-то лежат и их вообще никто никогда не видел?

- Я в этом уверен. Я знаю такие архивы, у которых в подвалах наверняка что-то лежит. Конечно, библиотеки должны систематизировать то, что у них есть. Например, в ЦМБ - в Мариинке, у Гергиева, - совершенно разрозненный каталог. К тому же библиотеки не могут унифицировать ту систему, по которой они дают копии. Кто как хочет, тот так и делает. В ЦМБ, например, просто тупо запрещают копировать. В Российском институте истории искусств, чтобы получить копию, нужно пройти кучу препон. В Глинкинском музее просто берут безумные деньги. А, например, в Салтыковке абсолютно все нормально. Надо сказать, что такая ситуация не только в России. И за границей есть библиотеки нормальные, в которых просто свои правила, и вы играете с ними в игру по этим правилам. А есть библиотеки, с которыми вообще контакта нет. Например, с симфонией Березовского, которая на сегодняшний день является первой сохранившейся русской симфонией, это было пять лет мороки!

- Где вы ее нашли?

- Это архив Doria Pamphili, известный прежде всего своей коллекцией картин. Но в архиве есть и рукописи Моцарта, Иоганна Христиана Баха, много всего. У архива есть владелец, с ним все и пришлось устаканивать. Это было очень долго. И денег они взяли много. Если бы они сразу мне сказали, сколько стоит, я бы еще подумал, есть у меня такие деньги или нет. А они сначала голову морочили пять лет, а потом еще денег взяли.

- Почем сейчас Березовский?

- Вообще, в Европе есть стандартная цена - от 25 до 50 евроцентов за страницу. Но есть библиотеки, которые вообще бесплатно все присылают. У меня был случай, когда я заказал увертюру к "Креонту" Бортнянского, ее дали бесплатно и еще сказали: "Спасибо большое, что вы проявляете интерес к нашему архиву". Это был государственный итальянский архив.

- Какими еще находками гордитесь?

- "Креонт" - первая опера Бортнянского. Это очень серьезная находка. Во всей музыковедческой литературе она числится как утраченная. И вдруг нашли партитуру - в Лиссабоне.

- А в России она вообще когда-нибудь исполнялись?

- Точно известно, что фрагменты опер Бортнянского исполнялись при его жизни в концертах. Когда он приехал в Россию, ему была устроена Екатериной апробация, экзамен. И он только эту музыку и мог показать.

- Он жил в Италии за государственный счет?

- Да, у него была стипендия на десять лет. Он прекрасно эти годы провел, выучил как минимум три языка, вернулся абсолютно образованным человеком, первостатейно выученным композитором. Березовский прожил в Италии четыре года, Фомин - пять.

- Какова была жизнь этих композиторов после возвращения в Россию?

- В советском музыковедении всегда утверждалось, что, дескать, эти композиторы были здесь не нужны и что их сразу же здесь затравили. На самом деле все гораздо сложнее. Когда Березовский приехал в Россию в 1774 году, он получил пост при Придворной капелле. Это был хороший пост. Он не мог быстрее получить пост капельмейстера или придворного композитора. Это было нереально. Он должен был ждать. Прошло три года, и по каким-то причинам Березовский покончил жизнь самоубийством. Говорят - спился, несчастная любовь, горячка, ипохондрия. Все могло произойти.

Бортнянскому тоже моментально дали пост при Придворной капелле. Потом он попал в качестве композитора-капельмейстера в малый двор Павла Петровича, и с тех пор его карьера развивалась относительно благополучно. Он, правда, никогда не претендовал на то, чтобы быть оперным композитором в России. И когда в 1797 году Павел назначил его директором Придворной капеллы, Бортнянский с этим абсолютно согласился - для русского композитора это был, пожалуй, самый выгодный пост.

- А какая музыка тогда была больше всего востребована - церковная, оперная?

- Церковная - точно. Тут Бортнянский попал в струю. Что касается оперы, то в России, конечно, везде были итальянцы. И они везде диктовали свою моду. Очень трудно было пробиться русскому композитору. И тут скорее не государство было повинно, а Сарти (итальянский композитор, работавший в России придворным капельмейстером. - "Известия"), который никому не давал ходу. Все знали, что он был интриган.

- То есть даже итальянское образование не помогало русскому композитору?

- Конечно, это же была борьба за государственный подряд. И итальянцы, естественно, не были заинтересованы в том, чтобы русская молодежь, возвращавшаяся из Европы, получала эти подряды.

- В последнее время даже Глинку принято стало называть итальянским композитором.

- Глинка жил немножко в другой период. Да, у него очень много итальянских черт, но еще больше - того романтического стиля, который царил в 20-30-е годы. Конечно, Глинка - ребенок этого стиля. И я даже думаю, что он не очень далеко от него ушел. Поскольку мы всегда Глинку старались поставить как наше первое знамя русской оперы, то мы очень многое ему и прощали. В нем музыковеды как раз старались выявить все русское. А у Бортнянского с Березовским, наоборот, старались не заметить. Такой двойной стандарт был.

- Итак, за последние два месяца у вас вышли два диска, что дальше?

- Есть наметки на нахождение партитуры "Демофонта" - единственной оперы Березовского. Я вам так скажу: если завтра отыскивается "Демофонт" - послезавтра мы начинаем его делать. Если не отыскивается, то в декабре в любом случае будет сделал "Креонт" Бортнянского. Для начала необходимо концертное исполнение и запись этих опер. А потом у нас есть в принципе мощности, которые позволили бы сделать даже и постановку. Я считаю, театр в Архангельском - это великолепная база.

- А петь кто будет?

- Мы себе реально представляем, что, к сожалению, большинство певцов должны быть приглашены из-за границы. Это сразу, конечно, делает проект дороже, но и вернее. Это колоратуры, которые надо петь быстро, красиво и с пониманием стиля. Не надо кричать, вибрировать. Очень хочется, чтобы наши певцы в этой области чего-то достигли. Но пока проще пригласить иностранцев.

Первая русская симфония

В канун празднования 200-летия первого русского композитора Глинки самое время вспомнить, что он был вовсе не первый. Теоретически это уже давно бесспорный факт, но практически русский музыкальный XVIII век так и остается для нас чем-то крайне невнятным, неизученным и - в силу итальянского образования его главных героев - стилистически чуждым. Между тем кого как не их брать на вооружение нарождающимся в России поклонникам аутентичного, или исторически корректного, исполнения? Музыка тут европейского качества, а конкуренции - никакой. Работы здесь, разумеется, невпроворот, исполнительскую деятельность приходится совмещать с исследовательской, и название оркестра Pratum Integrum (в переводе - "некошеный луг") говорит само за себя. Зато одна за другой сыплются сенсационные находки. Одна из самых впечатляющих - первая русская симфония, написанная Максимом Березовским и датированная 70-ми годами XVIII века.

Екатерина Бирюкова, сайт "Известия.ру"

оригинал статьи на сайте "Известия.ру"